Особо опасная особь - Страница 84

— Что за чушь? — возмутилась Лина. — Да у нас почти все приличные. Кроме сликов и этих, желтых китайцев. У нас даже черные почти сплошь приличные, ну, если не считать уродов из гетто — они сами жить прилично не хотят.

— Во-во, — кивнул головой парень. — Я же говорю — низкий образовательный уровень. Вы, хай-стэнды, сами про себя ничего толком не знаете и знать не хотите.

— Врешь ты все, — уверенно заявила Лина. — Думаешь, я про Россию не знаю? Все знаю! Границы у вас закрыты, хождение доллара запрещено, телевидение контролируется государством, полстраны сидит в лагерях. Свобода слова запрещена, эмиграция запрещена… все запрещено, даже лекарства.

— Не лекарства запрещены, а геноприсадки, — уточнил парень. — Это разные вещи, американская девушка Лина. А все остальное, что ты сказала, фуфло. Полное фуфло. Бред американской пропаганды.

— Нет у нас никакой пропаганды! Это у вас, русских, — пропаганда. Вы отгородились от цивилизованного мира, начали вторую “холодную войну”…

— Все-таки надо было прочистить ей мозги, — сказал парень. — Стереть всю лажу.

— Как это стереть? — лысый покачал головой. — Нельзя так, Петр, ты же знаешь, это отражается на интеллекте. Мы ведь не В5ОМ, мы ценим свободу личности…

— Ну да, нельзя. А все равно стоило. Она сама бы нам потом спасибо сказала. Как она жить-то у нас дальше будет, с извилинами набекрень?

— Ничего, приспособится, — улыбнулся лысый. — Увидит все своими глазами. Думаю, сама поймет что к чему.

— Я? Жить в России? — Лина поперхнулась. — Да ни за что! Заманили меня сюда, в эту задницу… Да я лучше… не знаю, что сделаю. Отравлюсь!

— Вы? Отравитесь? — лысый удивленно поднял брови. — Сие вряд ли возможно, милая девушка. Яды на вас не действуют. С таким же успехом Буратино мог бы попробовать утопиться.

— Буратино? Это что такое?

— Пиноккио, — поправился лысый. — Буратино — это как Пиноккио, только русский по происхождению. Мальчик с плохим характером и длинным носом. Вода и пуля его не берут, как и вас. В общем этакий супермен в полосатом колпаке и бумажной курточке, исполненный из ценных пород дерева.

— Кто вы такие? — спросила Лина. — Вы марджи, да?

— Марджи? — лысый недоуменно почесал блестящую маковку. — Нет, мы не марджи, это точно. В России марджей нет и быть не может.

— Шутки у вас стремные. И выглядите вы как марджи. Вы вот, к примеру, лысый и в очках. Это зачем? У вас что, денег на волосы и глаза не хватает? Вам денег не платят, да?

— Платят, — лысый усмехнулся. — Хорошо платят. Только, знаете ли, мне больше нравятся стеклышки, вставленные в оправу, чем искусственные глаза, выращенные неизвестно из чего.

— Почему неизвестно? Из ваших же собственных клеток!

— Знаете, кто я такой? — лысый склонился над Линой. — Я Мефодий Святополкович Иконников, доктор Медицинских наук, специалист по прикладной генетике. Поверьте мне, Лина, о пересадке органов я знаю много больше, чем вы. И о хороших аспектах сей сферы деятельности, и о плохих. И еще поверьте: минус три диоптрии — совсем не повод для того, чтоб отправлять собственные, данные вам природой глаза на помойку, и вживлять вместо них биоимплантаты, и подсаживаться из-за этого на ежемесячную инъекцию стансовских полимераз, препятствующих отторжению, и все равно менять старые глаза на новые каждые восемь лет, потому что искусственный хрусталик со временем мутнеет и дает микротрещины.

— Это у вас мутнеет, в России, — заявила Лина, стараясь не терять апломба. — А у нас не мутнеет! У меня куча знакомых, которая живет с имплантатами, и все у них отлично. Ничего они не меняют — такие штуки ставят один раз и на всю жизнь.

— Меняют, меняют, — сказал Иконников. — Только не говорят об этом. Не принято у вас об этом говорить.

— У нас обо всем говорят открыто!

— Вы знаете, кто такие джинны? — спросил Иконников. — Что такое СГБ, Служба Генетической Безопасности США?

— Знаю.

— Теперь знаете — после того, как они едва не отправили вас в могилу. А до этого знали?

— Нет, — буркнула Лина. Хотела сказать “да”, но противно было лгать.

— АО том, что в вашей стране в каждом электронном устройстве стоит жучок, который шпионит за вами везде, даже в туалете, — знаете?

— Не знаю. И знать не хочу. Враки это все. Такое просто невозможно.

— Возможно. Кроме СГБ, в США есть еще три спецслужбы — все вместе они носят условное название ВSОМ, Васк Side Of Мirror, “обратная сторона зеркала”. Так вот, Лина, когда вы смотрите в зеркало, с той стороны на вас смотрят сразу четыре глаза.

— Неправда. Зачем им на меня смотреть?

— Они смотрят на всех вас — хай-стэндов США, Канады и Мексики. Смотрят, чтобы знать все, что вы делаете. Они контролируют вас.

— Я не чувствовала никакого контроля. Жила как хотела.

— Жили. Пока не выпали из обоймы. Помните, что с вами стало потом? Какую охоту на вас развернули?

— А марджи? У марджей нет никакой прослушки, я знаю точно. Они в своем Синем квартале такое вытворяют…

— Марджи — особое дело, — сказал Иконников. — И отдельная тема разговора. Думаю, на сегодня достаточно, Лина.

— Я хочу встретиться с Умником. Могу я увидеть его сейчас?

— Не сегодня.

— Мне надо Умника! Я имею на это право.

— Сейчас вы немножко поспите.

— Не буду спать! — засипела Лина, слезы навернулись на глаза. — Пожалуйста, позовите Умника!

Умник, сволочь такая, затащил ее в чужую страну — нецивилизованную, варварскую Россию, отдал ее на растерзание бездушным генетикам, отравленным лживой русской пропагандой. И все же единственный человек, которого Лина хотела бы сейчас увидеть, — Умник. Увидеть его живым, посмотреть в его лукавые глаза, улыбнуться в ответ на его кривую улыбку. Прижаться гладкой щекой к его вечной наждачной небритости…